Хочу научиться рисовать женский торс и мужскую грудь! (с)
Много пафоса Геральта
Геральт: Любовь и кровь. В них могучая сила. Маги и учёные не первый год ломают себе над этим головы, но поняли только одно…
Нивеллен: Что, Геральт, что?
Геральт: Любовь должна быть истинной.
— «Последнее желание», рассказ «Крупица истины»
Кальдемейн: В моём доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.
Геральт: Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?
Кальдемейн: Нет. Я имею в виду, что ты в неё попал, хотя было темно.
Геральт: Я думал, будет забавно.
— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»
— Зло — это зло, Стрегобор, — серьёзно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, бо́льшее, среднее — всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»
Говорят, молчание — золото. Возможно. Не знаю. Во всяком случае, своя цена у него есть.
— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»
Но я всегда придерживался принципов. Нет, не кодекса. Иногда просто прикрывался кодексом. Людям это нравится. Тех, кто имеет кодексы и руководствуется ими, чтят и уважают.
Не существует никаких кодексов, Иоля. Ещё не написан ни один кодекс для ведьмаков. Я свой себе придумал сам. Взял и придумал. И придерживался его. Всегда…
Ну, скажем, почти всегда.
— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»
Люди […] любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлёстывая жён вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их всё-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
— «Последнее желание», рассказ «Край света»
Только легенде и мифу не ведомы пределы возможного.
— «Меч предназначения», рассказ «Предел возможного»
…спорит либо дурак, либо подлец. Первый — не знает, а спорит, второй знает, но спорит.
— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»
Правда — это осколок льда…
— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»
Не успел он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий липко-стеклянный звон. «Вишнёвое варенье, — подумал ведьмак. — Такой звук издаёт банка вишнёвого варенья, если запустить её с большой высоты и с большой силой».
— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»
— Я бы хотел, — проворчал он, — чтобы тот факт, что нас пытаются окружить, оказался недоразумением.
— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»
Именно Лютик настаивал на том, чтобы отправиться на гулянье в Четыре Клёна. Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья. А коли существуют праздники и гулянья, то на них следует бывать.
— «Меч предназначения», рассказ «Немного жертвенности»
Когда человеку отрубают голову, от этого можно умереть.
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
Легко убивать из лука, девочка. Так легко спустить тетиву и думать: мол, это не я, не я, а стрела. На моих руках нет крови того мальчика. Его убила стрела, а не я. Но стреле ничего не снится по ночам. Пусть и тебе ничего не снится по ночам, голубоглазая дриада. — обращаясь к дриаде Браэнн
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
— Нет Предназначения, — его собственный голос. — Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, — это смерть.
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
Жить надо. Неважно, что было. Жить надо.
— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»
Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.
— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»
Тех, что сидят верхом на заборе, ненавидят обе стороны. В лучшем случае относятся к ним с недоверием.
— «Кровь эльфов»
Быть нейтральным — не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть.
— «Кровь эльфов»
…не думаю, чтобы твой опытный игрок сумел застать меня врасплох. Во всяком случае, после того, что я тут испытал. На меня накинулись шпионы, посыпались вымирающие гады и горностаи. Меня кормили несуществующей икрой. Не любящие мужчин нимфоманки подвергали сомнению мою мужескость, грозили изнасилованием на еже, пугали беременностью, Господи, даже оргазмом, к тому же таким, который не требует ритуальных телодвижений. — во время предваряющего чародейский Сбор банкета перед разговором с Вильгефорцом
— «Час Презрения»
Лютик: … Говорят, конь никогда не наступит на лежащего человека…
Геральт: Не уверен, — вздохнул Геральт, — что каждый конь об этом слышал. Под телегу! Быстро!
— «Крещение огнём»
Нельзя заплатить за то, что не имеет цены. Некоторые утверждают, будто каждая, абсолютно каждая вещь в мире имеет свою цену. Это неправда. Есть вещи, у которых нет цены, они бесценны. Их проще всего узнать: стоит только их потерять, и все — они уже потеряны навсегда.
— «Крещение огнём»
Фулько Артевельде: Видите ли, дражайший господин ведьмак, — продолжал префект, — я поклялся себе, что на этой территории воцарится закон. Любой ценой и любыми методами, per fas et nefas[1]. Ибо закон — не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философские трактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрёпанная фразеология о морали и этике. Закон — это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки, по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы и корчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелёк на столе, а жену у стола. Закон — это спокойный сон людей, знающих, что разбудит их пение петуха, а не красный петух! А для тех, кто закон преступает, — виселица, топор, кол и калёное железо! Наказание, отпугивающее других. Тех, кто закон нарушает, следует хватать и карать. Всеми доступными средствами и методами… Эх, ведьмак, ведьмак! Неодобрение, которое я вижу на вашем лице, относится к цели или методам? Я думаю — к методам! Потому что методы критиковать легко, а в безопасном мире жить-то хочется, а? Ну, говорите.
Геральт: Не о чем говорить.
Фулько Артевельде: Я думаю, есть о чём.
Геральт: Мне, господин Фулько, — спокойно сказал Геральт, — даже нравится мир вашей картинки и вашей идеи.
Фулько Артевельде: Серьёзно? Ваша мина свидетельствует о противном.
Геральт: Мир вашей картинки — это мир аккурат для ведьмака. В нём никогда не будет недостатка в работе. Кодексы, параграфы и напыщенную фразеологию о справедливости ваша идея заменяет беззаконием, анархией, самоволием и корыстолюбием принцев и самодуров, она предполагает сверхусердие карьеристов, стремящихся польстить покровителям, слепую мстительность фанатиков, жестокость палачей, реванш и садизм. Ваша картинка — это мир ужаса, мир, в котором люди опасаются выходить в сумерки, боясь не бандитов, а стражей закона, ибо как ни крути, но в результате крупных облав бандиты валом валят в ряды блюстителей порядка. Ваша картинка — это мир взяточничества, шантажа и провокаций, мир коронных и подставных свидетелей. Мир шпионства и признаний, полученных под пытками. Доносительства и страха перед доносом. И неизбежно наступит день, когда в вашем мире, господин префект, станут рвать клещами грудь не того человека, когда повесят либо посадят на кол невинного. Вот тогда-то как раз и наступит мир преступлений и преступников. Короче говоря, — докончил он, — мир, в котором ведьмак будет чувствовать себя как рыба в воде.
— «Башня ласточки»
Фрингилья Виго: …ты веришь в любовь с первого взгляда?
Геральт: А ты?
Фрингилья Виго: Верю.
Геральт: Тогда я знаю, что нас соединило. Притяжение противоположностей.
— «Владычица Озера»
Цинизм, говорят, доказывает наличие интеллекта.
— «Владычица Озера»
Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, против которой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь же хаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами — ибо законы служат ему. Оно действует в соответствии с заключёнными мирными договорами, поскольку о нём, Зле, подумали, заключая эти договоры. — в разговоре о предназначении дела ведьмаков и наступающих временах
— «Владычица Озера»
Геральт: Любовь и кровь. В них могучая сила. Маги и учёные не первый год ломают себе над этим головы, но поняли только одно…
Нивеллен: Что, Геральт, что?
Геральт: Любовь должна быть истинной.
— «Последнее желание», рассказ «Крупица истины»
Кальдемейн: В моём доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.
Геральт: Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?
Кальдемейн: Нет. Я имею в виду, что ты в неё попал, хотя было темно.
Геральт: Я думал, будет забавно.
— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»
— Зло — это зло, Стрегобор, — серьёзно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, бо́льшее, среднее — всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»
Говорят, молчание — золото. Возможно. Не знаю. Во всяком случае, своя цена у него есть.
— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»
Но я всегда придерживался принципов. Нет, не кодекса. Иногда просто прикрывался кодексом. Людям это нравится. Тех, кто имеет кодексы и руководствуется ими, чтят и уважают.
Не существует никаких кодексов, Иоля. Ещё не написан ни один кодекс для ведьмаков. Я свой себе придумал сам. Взял и придумал. И придерживался его. Всегда…
Ну, скажем, почти всегда.
— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»
Люди […] любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлёстывая жён вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их всё-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
— «Последнее желание», рассказ «Край света»
Только легенде и мифу не ведомы пределы возможного.
— «Меч предназначения», рассказ «Предел возможного»
…спорит либо дурак, либо подлец. Первый — не знает, а спорит, второй знает, но спорит.
— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»
Правда — это осколок льда…
— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»
Не успел он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий липко-стеклянный звон. «Вишнёвое варенье, — подумал ведьмак. — Такой звук издаёт банка вишнёвого варенья, если запустить её с большой высоты и с большой силой».
— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»
— Я бы хотел, — проворчал он, — чтобы тот факт, что нас пытаются окружить, оказался недоразумением.
— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»
Именно Лютик настаивал на том, чтобы отправиться на гулянье в Четыре Клёна. Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья. А коли существуют праздники и гулянья, то на них следует бывать.
— «Меч предназначения», рассказ «Немного жертвенности»
Когда человеку отрубают голову, от этого можно умереть.
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
Легко убивать из лука, девочка. Так легко спустить тетиву и думать: мол, это не я, не я, а стрела. На моих руках нет крови того мальчика. Его убила стрела, а не я. Но стреле ничего не снится по ночам. Пусть и тебе ничего не снится по ночам, голубоглазая дриада. — обращаясь к дриаде Браэнн
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
— Нет Предназначения, — его собственный голос. — Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, — это смерть.
— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»
Жить надо. Неважно, что было. Жить надо.
— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»
Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.
— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»
Тех, что сидят верхом на заборе, ненавидят обе стороны. В лучшем случае относятся к ним с недоверием.
— «Кровь эльфов»
Быть нейтральным — не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть.
— «Кровь эльфов»
…не думаю, чтобы твой опытный игрок сумел застать меня врасплох. Во всяком случае, после того, что я тут испытал. На меня накинулись шпионы, посыпались вымирающие гады и горностаи. Меня кормили несуществующей икрой. Не любящие мужчин нимфоманки подвергали сомнению мою мужескость, грозили изнасилованием на еже, пугали беременностью, Господи, даже оргазмом, к тому же таким, который не требует ритуальных телодвижений. — во время предваряющего чародейский Сбор банкета перед разговором с Вильгефорцом
— «Час Презрения»
Лютик: … Говорят, конь никогда не наступит на лежащего человека…
Геральт: Не уверен, — вздохнул Геральт, — что каждый конь об этом слышал. Под телегу! Быстро!
— «Крещение огнём»
Нельзя заплатить за то, что не имеет цены. Некоторые утверждают, будто каждая, абсолютно каждая вещь в мире имеет свою цену. Это неправда. Есть вещи, у которых нет цены, они бесценны. Их проще всего узнать: стоит только их потерять, и все — они уже потеряны навсегда.
— «Крещение огнём»
Фулько Артевельде: Видите ли, дражайший господин ведьмак, — продолжал префект, — я поклялся себе, что на этой территории воцарится закон. Любой ценой и любыми методами, per fas et nefas[1]. Ибо закон — не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философские трактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрёпанная фразеология о морали и этике. Закон — это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки, по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы и корчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелёк на столе, а жену у стола. Закон — это спокойный сон людей, знающих, что разбудит их пение петуха, а не красный петух! А для тех, кто закон преступает, — виселица, топор, кол и калёное железо! Наказание, отпугивающее других. Тех, кто закон нарушает, следует хватать и карать. Всеми доступными средствами и методами… Эх, ведьмак, ведьмак! Неодобрение, которое я вижу на вашем лице, относится к цели или методам? Я думаю — к методам! Потому что методы критиковать легко, а в безопасном мире жить-то хочется, а? Ну, говорите.
Геральт: Не о чем говорить.
Фулько Артевельде: Я думаю, есть о чём.
Геральт: Мне, господин Фулько, — спокойно сказал Геральт, — даже нравится мир вашей картинки и вашей идеи.
Фулько Артевельде: Серьёзно? Ваша мина свидетельствует о противном.
Геральт: Мир вашей картинки — это мир аккурат для ведьмака. В нём никогда не будет недостатка в работе. Кодексы, параграфы и напыщенную фразеологию о справедливости ваша идея заменяет беззаконием, анархией, самоволием и корыстолюбием принцев и самодуров, она предполагает сверхусердие карьеристов, стремящихся польстить покровителям, слепую мстительность фанатиков, жестокость палачей, реванш и садизм. Ваша картинка — это мир ужаса, мир, в котором люди опасаются выходить в сумерки, боясь не бандитов, а стражей закона, ибо как ни крути, но в результате крупных облав бандиты валом валят в ряды блюстителей порядка. Ваша картинка — это мир взяточничества, шантажа и провокаций, мир коронных и подставных свидетелей. Мир шпионства и признаний, полученных под пытками. Доносительства и страха перед доносом. И неизбежно наступит день, когда в вашем мире, господин префект, станут рвать клещами грудь не того человека, когда повесят либо посадят на кол невинного. Вот тогда-то как раз и наступит мир преступлений и преступников. Короче говоря, — докончил он, — мир, в котором ведьмак будет чувствовать себя как рыба в воде.
— «Башня ласточки»
Фрингилья Виго: …ты веришь в любовь с первого взгляда?
Геральт: А ты?
Фрингилья Виго: Верю.
Геральт: Тогда я знаю, что нас соединило. Притяжение противоположностей.
— «Владычица Озера»
Цинизм, говорят, доказывает наличие интеллекта.
— «Владычица Озера»
Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, против которой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь же хаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами — ибо законы служат ему. Оно действует в соответствии с заключёнными мирными договорами, поскольку о нём, Зле, подумали, заключая эти договоры. — в разговоре о предназначении дела ведьмаков и наступающих временах
— «Владычица Озера»
