Хочу научиться рисовать женский торс и мужскую грудь! (с)
Я замечаю, что она путает числа и время. Иногда она совсем не понимает,
что происходит вокруг. Однажды прибежала ко мне из сада и сказала,
чтобы я не садился за телевизор, потому что скоро начнется ее любимое шоу -
"Паутина событий". Я стоял в ступоре чуть больше минуты, а потом положил ей
руки на плечи и посмотрел в глаза. Она тоже глядела на меня, с
растерянностью. "Это шоу не показывают вот уже десять лет, - произнес
я. - Десять". Она в неверии замотала головой, схватила пульт. Показывали какой-то
сериал для домохозяек. Здесь ее взгляд прояснился, лицо исказила гримаса
боли, и она, как обычно бывает в моменты, когда приходит в себя, заплакала.
Иногда она будит меня среди ночи своим плачем. Я тоже бужу ее. Каждый раз
при тусклом свете фонаря, смотрящего в окно, я вижу ее испуганное лицо,
наполненное ужасом и отчаянием, и мне тоже становится не по себе. Она
продолжает плакать и говорит, что даже спустя столько лет ее демоны (так она
называет свои кошмары) не отпускают ее, что даже здесь, в забытой Богом
деревне, они ее находят. "Прогони их, - советую я и целую ее волосы. - Ты в
состоянии это сделать". Тогда ее плач становится еще более тоскливым, и оттого
я еще сильнее прижимаю ее к себе. "Я не могу!" - шепчет она. Потом рассказывает,
что они пьют из нее все соки и рано или поздно убьют ее, на то нужно лишь время.
Так она успокаивается и потихоньку засыпает у меня на руках.
Когда мы идем с большими сумками из города по проселочной дороге, говорим на
отвлеченные темы: о погоде, дальних странах, о песнях и море, - она смеется и
читает стихи, вспоминая любимые строчки. Ее лицо такое же, каким и было раньше,
семь лет назад, в наши счастливейшие годы. Люблю такие моменты. Вдруг внезапно
она останавливается, заглядывает мне в глаза и с выражением мольбы говорит: "Приходи
в мои сны! Мы будем счастливы там вместе! Мне так одиноко!" Я спокойно отвечаю ей,
что это невозможно допустить, что нельзя подменить реальность картинками из
калейдоскопа. Я чувствую на себе тяжелый взгляд одинокого человека с измученной,
изможденной душой. Она слабо кивает, и дальше мы идем молча, пока я не говорю: "Ты
устала, давай свой рюкзак. Расскажи мне сказку". И она воспроизводит легенды,
живущие вместе с ней в ее голове, совсем забывая о своем вопросе и моем ответе,
становясь вновь веселой и беззаботной.
что происходит вокруг. Однажды прибежала ко мне из сада и сказала,
чтобы я не садился за телевизор, потому что скоро начнется ее любимое шоу -
"Паутина событий". Я стоял в ступоре чуть больше минуты, а потом положил ей
руки на плечи и посмотрел в глаза. Она тоже глядела на меня, с
растерянностью. "Это шоу не показывают вот уже десять лет, - произнес
я. - Десять". Она в неверии замотала головой, схватила пульт. Показывали какой-то
сериал для домохозяек. Здесь ее взгляд прояснился, лицо исказила гримаса
боли, и она, как обычно бывает в моменты, когда приходит в себя, заплакала.
Иногда она будит меня среди ночи своим плачем. Я тоже бужу ее. Каждый раз
при тусклом свете фонаря, смотрящего в окно, я вижу ее испуганное лицо,
наполненное ужасом и отчаянием, и мне тоже становится не по себе. Она
продолжает плакать и говорит, что даже спустя столько лет ее демоны (так она
называет свои кошмары) не отпускают ее, что даже здесь, в забытой Богом
деревне, они ее находят. "Прогони их, - советую я и целую ее волосы. - Ты в
состоянии это сделать". Тогда ее плач становится еще более тоскливым, и оттого
я еще сильнее прижимаю ее к себе. "Я не могу!" - шепчет она. Потом рассказывает,
что они пьют из нее все соки и рано или поздно убьют ее, на то нужно лишь время.
Так она успокаивается и потихоньку засыпает у меня на руках.
Когда мы идем с большими сумками из города по проселочной дороге, говорим на
отвлеченные темы: о погоде, дальних странах, о песнях и море, - она смеется и
читает стихи, вспоминая любимые строчки. Ее лицо такое же, каким и было раньше,
семь лет назад, в наши счастливейшие годы. Люблю такие моменты. Вдруг внезапно
она останавливается, заглядывает мне в глаза и с выражением мольбы говорит: "Приходи
в мои сны! Мы будем счастливы там вместе! Мне так одиноко!" Я спокойно отвечаю ей,
что это невозможно допустить, что нельзя подменить реальность картинками из
калейдоскопа. Я чувствую на себе тяжелый взгляд одинокого человека с измученной,
изможденной душой. Она слабо кивает, и дальше мы идем молча, пока я не говорю: "Ты
устала, давай свой рюкзак. Расскажи мне сказку". И она воспроизводит легенды,
живущие вместе с ней в ее голове, совсем забывая о своем вопросе и моем ответе,
становясь вновь веселой и беззаботной.